— Мотивация ваших поступков, — сказала премьер-министр, — интригует меня не на шутку. Я взяла на себя труд выяснить, сэр Дайон, что вы уже заработали три третьих степени. Это означает — или, по крайней мере, должно означать, — что вы наследственно антисоциальны. Естественный кандидат на вторую степень. Это факт. И тем не менее однажды тихой осенней ночью вы совершаете донкихотский поступок. Это несоответствие очень меня беспокоит.
Доминанта Юлалина Шор, премьер-министр Соединенного Королевства, в свои сто три года была все еще довольно красивой женщиной. Она родилась в году тысяча девятьсот шестьдесят восьмом от Рождества Христова в мире, где всецело господствовали мужчины. Несмотря на репутацию изворотливого и жесткого политика, в ней до сих пор сохранились остатки мягкости женщины, принадлежавшей когда-то мужчине, думал Дайон, потягивая бренди. Казалось, в глубине глаз Юлалины таилась невыразимая грусть. Дайон злорадно надеялся, что это оттого, что они видели слишком много. Само собой разумеется, инъекции жизни дадут телу доминанты просуществовать еще полвека, если ее душа того захочет. Но, хотя плоть была такой чертовски сильной, дух мог оказаться до невозможности слаб.
— Несоответствие, — сказал Дайон, подхватывая нить разговора, — это все, что осталось в распоряжении жалких маленьких обогревателей постелей, чтобы ставить в тупик своих повелительных хозяек. Вы уж простите нас, если мы злоупотребляем этим.
Две сотни фунтов мускулов и костей затряслись крупной дрожью — это захохотала чемпионка по десятиборью.
— Смело сказано, куколка. Но кое-кто за такие мысли мог бы разорвать тебя пополам.
— Включая, конечно, и вас, — ядовито ответил Дайон. — Между прочим, динозавры вымерли именно из-за своих непомерных размеров.
— Вы что-то хотите этим сказать? — спросила лидер оппозиции. Стройная, в возрасте около шестидесяти, она была монотонно красива и тверда, как кремень.
Дайон выпил уже достаточно много бренди — доминанты наполняли его рюмку каждый раз, когда ее содержимое уменьшалось хотя бы наполовину, — и порядочно устал. Механические сердца со встроенными детонаторами, может быть, и превосходны как системы, осуществляющие циркуляцию крови, но они мало пригодны для того, чтобы снять умственное утомление. Хотел бы он знать, где находится сейчас Леандер. Было бы довольно забавно, если бы тот устроил взрыв именно сейчас, когда Дайон, находясь во дворце, разговаривает с членами парламента и разными знаменитостями.
— Да, я пытаюсь сказать вам кое-что, — ответил он хрипло. — Я пытаюсь сказать, что вы сыграли скверную биологическую шутку, продав право деторождения за чечевичную похлебку контрацепции и сделав ненужными собственные большие груди, — что вы сотворили болтунью из яйцеклеток. Короче говоря, что вы сломали движущую пружину прогресса. — Он икнул.
Доминанты дружно рассмеялись.
— Какая замечательная чепуха, — сказала премьер-министр. — Вам надо заседать в парламенте.
— Сколько мужчин заседают в парламенте, если вообще там есть хоть один? — требовательно спросил Дайон.
— Человек одиннадцать, я думаю… Там, на Севере и Северо-Западе, избиратели обладают довольно-таки странным чувством юмора.
— Тогда это паршивый парламент, — сказал Дайон рассеянно. — Он не может обладать такими качествами, как воображение, творческое начало и способность к предвидению. Это парламент сошедших с ума марионеток.
— Что вы можете привести в доказательство, — спросила доминанта Юлалина обманчиво мягким голосом, — делая такие всеохватывающие обвинения?
— Небеса.
— Объяснитесь, дитя.
— Весь мир — тюрьма, — объяснил Дайон, — а все мужчины и женщины — всего лишь заключенные… Что произошло с поселениями на Луне, с лабораторией на Марсе? Где обитаемые космические станции, и звездные корабли, и те беспечные шутники, которые согласились быть замороженными всего-навсего на несколько десятилетий, пока они будут лететь к звездам? Вы убили их — вы и вам подобные прекрасные гигиенические роботы. Вы вынули из человека источник движущей силы.
— Извините за отсутствие оваций в вашу честь, — огрызнулась премьер-министр, — и разбудите ваши нейроны, малыш. Есть вещи, которые вы должны были бы знать. Я родилась в мире, в котором космические полеты считались наиважнейшей вещью после соленых земляных орешков. Когда я была ребенком, американцы запустили орбитальную станцию и экспедицию к Марсу. Русские создали лунную лабораторию. А две тысячи миллионов людей здесь, на Земле, голодали. Водородных бомб хватило бы, чтобы семнадцать раз уничтожить человеческий род, и еще бы осталось достаточно, чтобы взорвать Анды, сбросить их в Тихий океан и превратить Антарктику в люминесцирующую пустыню. А в это время детская смертность в Индии достигала тридцати процентов, в Китае делалось пять миллионов абортов ежегодно. И с начала двадцатого столетия люди во все увеличивающейся степени уничтожали друг друга во славу технического прогресса. Вот каким был мир мужчин, малыш. Мир в котором все умирали раньше времени.
— А что теперь? — яростно спросил Дайон. — Изношенное чистилище на микросхемах, где никто не голодает слишком сильно и ни на кого не сбрасывают водородные бомбы, но где психиатрическая стража охотится за любым проблеском самостоятельной мысли. Мир, в котором три четверти женщин стерильны, как роботы, а остальные превращены в автоматизированные фабрики по производству детей. Мир, в котором каждый, если только он не инфра, не жиган и не сквайр, может дожить до ста пятидесяти лет и покупать себе по оргазму ежедневно, чтобы держаться подальше от докторов. В общем, дорогие доминанты, это царство упадка.
— Ах, вы истинный мессия! — в явном восторге воскликнула лидер оппозиции. — Вас надо выставить в качестве экспоната в Музее Естественной Истории.
— А я и выставлен, — ответил Дайон, — но только в Музее Неестественной Истории. Так оно и есть.
Чемпионка по десятиборью снова наполнила его рюмку, и он сделал большой глоток.
— Давайте устроим небольшой аукцион, дорогие доминанты. Я — пользующийся спросом товар. Кто хочет попробовать металл, из которого сделан мессия? Стартовая цена — сотня львов.
— Две сотни, — сказала подводная фермерша, чернокожая брюнетка, впервые за все время открывшая рот. — Я больше привыкла иметь дело с китами, но красноречивая морская свинья может быть забавна.
— Это скверная шутка, — резко сказала Юлалина.
Лидер оппозиции улыбнулась:
— Скажем, три сотни. Это все еще довольно забавно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});